Аспера – тернии,
Аспера – пусть…
Брюки цепляют кожу и сердце.
Я не боюсь.
Я уже не боюсь.
Путь через тернии,
Путь – полотенце.
Ровным он станет,
Колючки когда,
Вдруг оцарапав,
Исчезнут с дороги.
Аспера – музыка,
Иглы, слова,
И всё постигнут уставшие ноги.
От рассвета и до заката – все переживает расцвет и распад. Время движется неумолимо вперед и вместе с ним цивилизации входят в зенит славы и мощи, а затем слабеют… Знать диагноз и понимать, что на самом деле происходит вокруг – для этой цели предназначался жанр документального кино, который выродился в нашей стране в одночасье… Как это не парадоксально, но он выродился одновременно с появлением такого понятия, как свобода слова. На самом деле слово «свобода» в это словосочетание добавили лишь для благозвучия, чтобы польстить ушам. Свобода - всегда несколько иллюзорное понятие. Просто со Словом стали бороться иными способами. Оно ослабело и обесценилось само по себе... Оно утонуло в шуме голосов, высказывающих свою точку зрения, когда уровень шума достиг того уровня, что каждый мог слышать только себя или того, кто говорил похожие вещи. Нет смысла тратить энергию, чтобы бороться с тем, что не опасно. Документальное кино – вещь более наглядная – посмотришь, ужаснешься и прозреешь. Ну, а уж как прозреешь, так и ведь что-то делать с этим может захотеться…
- Ты снимаешь, потому что веришь, что это может что-то изменить или просто не можешь не снимать? – спрашиваю я у Саши.
- Потому что не могу не снимать. Уже давно не верю, даже задумываться не хочу о смысле. Пока есть силы – надо что-то делать. Делаю то, что умею! – отвечает он.
В фильме играют непрофессиональные актеры, но он все же документальный, потому что главным героем является Время, которое показывает ход истории. Нашей истории, когда главным смыслом была идея построения коммунизма, и пока эта идея работала, был расцвет цивилизации. И пассионарность тоже была, но всякая идея имеет также свое начало и свой конец. О том, как скончалась социалистическая идея, образно рассказывает геолог Захарова – «В Советском Союзе существовало будущее, все чувствовали себя социально защищенными, знали, что завтра будет хлеб, пища. Как по Библии - наступит день и будет вам дано все... И вдруг в один миг мир рушится.
Помню, сидели мы вечером и смотрели на электрическую лампочку. Вначале она замигала, потом стала тухнуть и, наконец, угасла совсем. Это в Наминге закончилась солярка. Так перестала существовать Удоканская партия. И геология тоже перестала существовать».
И может быть регулярное падение самолетов – эта та же лампочка, которая мигает, чтобы привлечь чье-то внимание к нашей гражданской авиации, и не Бог забирает у нас людей, а мы сами отдаем их Богу как жертвенного агнца? А Он как всегда с ужасом смотрит на наши деяния и ничего не может с нами поделать потому что «трудно быть богом» у такой «паствы»?
Удокан когда-то был сообществом людей, которые жили только ради месторождения. С приходом БАМа все ждали, что начнется интенсивное развитие региона. Удокан – очень сложное мономинеральное месторождение. Геологи считают его стратегическим запасом нашей страны.
Священник и врач совершают восхождение. Они хотят установить христианский крест на одной из вершин горной породы.
Отдыхая в палатке перед сном ведут разговор.
Врач: Я когда сюда добирался, зашел в одно село эвенкийское. Ну там у них праздник был. Ты знаешь, вот такие чувства противоречивые. С одной стороны, как бы все это приятно смотреть, что вот есть какие-то обычаи, обряды, народ. А с другой стороны, я смотрел, так у забора сидят старики и старухи, ну что-то там какие-то поделки свои продают. Там стоит чум, имитация чума. Ну праздник, глава администрации была, русская женщина. Подарки от добывающих компаний, там техника, все приятно, хорошо. Музыка играет. В национальных костюмах русоволосые люди танцуют и поют. И вот, момент такой, полиция стоит, алкоголь запрещен, это все правильно, потому что мы знаем, что он сделал в свое время с этим народом. И вдруг я увидел такую сценку. Парень, эвенк, так открывает бутылку с соком и протягивает девчонке. Она делает глоток этого сока и берет волосы от впереди стоящей девушки и вот так занюхивает. Ты понимаешь, у Меня было ощущение, что там была огненная вода. Они пришли вот так тихо праздновать. И это кто, это ростки, это поросль, это ростковая зона этого народа. И вот, эти старики, сидевшие у забора, вот эти портреты солдат, которые были хозяевами этой тайги, русские, которые одеты в их костюмы, которые танцуют...
Священник: Национальные танцы?
Врач: И вот, национальные танцы, и вот, вот эти глотки вот этого сока. А я почему-то, знаешь, подумал, представляешь, пройдут 10 лет, 20, и если ничего не будет меняться, китайцы в русских косоворотках проведут праздник в Чаре. Сыграют на гармошке, сделают плясовую молодежь будет ходить...
Священник: Пить сок.
Врач: Пить сок.
Священник: Морщась, занюхивать волосами.
Врач: Портреты воинов с георгиевскими ленточками будут висеть на здании администрации. А после проведения праздника настоящие хозяева этой земли, новые хозяева, с техникой пойдут дальше в горы, в тайгу, Выгребая эти несметные богатства.
Священник: Да, богатства здесь, конечно, несметные.
А вот эти кадры не из фильма. Я показываю их Саше и ему кажется, что они сняты на старый фотоаппарат, но они сделаны с мобильного телефона человеком, который участвует в строительстве моста, который соединит Россию и Китай.
Это я пишу не для того, чтобы навевать ужас – мы не знаем как что обернется, но можно быть уверенными, что всякое бездействие имеет не менее необратимые последствия, чем его антипод – действие – такова диалектика. Все движется к источнику силы и энергии. Будем ли мы достаточно сильны, чтобы не растворится в более сильной цивилизации? Время покажет…
http://ye-wilde-fox.livejournal.com/538142.html
(+1)
Loading...
Not logged in