Всё кончилось тем, что мы сели подоконник у витринного окна перед тёмным, уже закрытым крылом магазина. Второе крыло работало: продуктовый, конечно же «Седьмая семья», в котором я прикупил бутылку колы и пачку крабовых палочек, что бы допить остатки коньяка.
Тепленко рассказывал, что он пошёл на курсы сценаристов. А я рассказывал, что видел в метро красивую женщину, ужасно похожу на одну порноактрису.
Наши коньячные беседы всегда примагничивают различных петербургских люмпенов. Вот и теперь, не прошло и семи минут, как подошёл низкий, чумазый мужичок, весь потрепанный, как проржавевший моток проволоки. Иисусик – на голове волосы клочками, будто терновый венок.
Тепленко стал рассказывать ему о высшем долге художника. О том, что киноискусство вырезать на душе руны, а не поливать сладкой жижицей на влагоотталкивающие покрытие сознания.
Исусик жадно смотрел на наши стаканы с коньяком и колой и рассказывал, как его загребли мусора, и всё из-за двух прошмандовок, которые его подставили.
Тепленко спросил, чем они его подставили, а Исусик ответил, что он их пизданул в глаза. И показал свой кулак и потрескавшимися грязными костяшками. Он рассказал, что пизданул не просто так, а за то что они забрали его последние полторы тысячи и новый телефон вместе с зарядкой, так что ему теперь не позвонить матушке в Горький.
- Нижний Новгород, - пояснил он. – Хорошо, хоть я симку перед этим вынул. Симка осталось, слава богу!
За стеклом пошёл снег, мелкими острыми камешками.
- Вот и зима пришла, - протянул я, глядя, как белыми камешками прижимает прохожих к самой земле, как из выхлопных труб машин валит белый-белый дым, и повисает между огромных уродливых домов улицы Звёздной.
- Да, ёбань, - подтвердил Иисусик.
- Петербург, - сказал Тепленко.
- Нет, это Лос-Анджелес 2049-го года.
Перед этим мы пили именно в Лос-Анджелесе 2049-го года, там где репликант мечтал о том, что бы стать настоящим человеком, почти, как Борис Полевой. И ещё он любил. Не просто абы кого. Он любил престарелую Келли Кэпфол и Виндовс 95.
Да, этот фильм не без недостатков. Начиная со вторичности некоторых сюжетных линий (как история с любовью к Виндовс 95 из фильм «Она»), заканчивая дурацкими диалогами, где некоторые персонажи долго и занудно объясняют то, что и так понятно. Хотя, возможно, это не от желания режиссера, а приказ продюсеров, которые беспокоятся, что бы зритель получил только разжёванный, полупереваренный продукт. Человек, зритель для них, как слепой птенчик, как телёнок, коровка. Для него всё надо разжевать.
И всё же, это был замечательный фильм. Это кинокартина, которую можно повесить в рамку в музее и любоваться. Восхищаться этой снежной пеленой, что накрывает Лос-Анджелес, этой музыкой, что тянется по твоим венам, словно густой, горький эль.
Иисусик с помятым, грязным лицом продолжал что-то бухтеть про наглых мусоров, про хитрых блэдранеров, что он не прошёл контрольный тест…
Я высыпал мелочь из кармана ему в руку. И мы с Тепленко вышли из магазина. Нам нужно было ехать дальше, в какой-нибудь кабак, что бы выпить, что бы залить эту пронзительную сладость.
https://zur-zvezdochet.livejournal.com/490134.html
(никто еще не проголосовал)
Loading...
Not logged in